Скажи НЕТ смертной казни

Правозащитник Гарри Погоняйло - о том, почему смертная казнь является пыткой для родственников расстрелянного, о «праве на труп» и о субъективности судей при вынесении приговора – расстрел.

- На основании чего в Беларуси не выдаются родственникам тела расстрелянных?

- В Беларуси продолжает действовать закон, который касается еще советского периода, когда при использовании исключительной меры наказания в виде расстрела труп казненного родственникам не выдают, место захоронения не сообщают. И таким образом пытаются сделать тайной и саму дату исполнения приговора, и где похоронен человек. Объясняют, что это делается для того, чтобы не было осквернения тела расстрелянного человека, который совершил тяжкие преступления. Конечно, нормальной такую ​​практику признать невозможно. Комитет ООН неоднократно заявлял о том, что сама процедура смертной казни в Беларуси подпадает под признаки пыток и бесчеловечного отношения как к самому казненному, так и к его родственникам. Не сообщают о дате исполнения смертного приговора, а пребывание в камере смертников происходит несколько месяцев, это очень жестко воспринимается человеческой психикой, осужденный не может реально осознавать, когда приговор будет приведен в исполнение, когда наступит последний день его жизни, он не может подготовиться к этому акту. Если верующий, то исповедаться у священника той конфессии, к которой принадлежит. И это само по себе является нарушением статьи 18 Пакта о гражданских и политических правах – "свобода религиозных убеждений, свобода на осуществление  соответствующих религиозных культов". И в отношении близких родственников - это также пытки, бесчеловечное отношение, так как по действующему законодательству родственники имеют право на труп. Труп должен выдаваться в любых случаях, его нельзя скрывать от родственников в случаях, когда труп обнаружен в результате совершенного преступления. Тем более, это полагается делать после совершения смертной казни государством, труп должен быть выдан родственникам, чтобы они могли использовать местные традиции - национальные, обрядовые, религиозные с тем, чтобы время от времени можно было приходить на могилу. Да, он совершил преступление, был осужден к смертной казни, приговор был исполнен... Но что это такое: почему не выдают тела? Это дополнительное наказание для родственников? Дополнительные страдания? Даже при том, что Республика Беларусь продолжает осуществлять смертную казнь, необходимо срочно, с учетом общественного мнения, с учетом наших национальных традиций отношения к усопшим изменить саму процедуру смертной казни - сообщать дату исполнения приговора осужденному, сообщать эту дату родственникам, выдавать им труп для захоронения в том месте, где они посчитают нужным.

- А проблема с возможным осквернением тела?

- Кстати, сами родственники могли бы провести захоронение тайно, чтобы избежать возможного надругательства над могилой. И таким образом, те обстоятельства, о которых иногда рассуждают наши чиновники, будут отменены. Но в таком случае была бы могилка, на которую могли бы приходить и мать, и отец, и братья, и сестры в определенные ритуальные дни для проведения обрядов, которые отмечены в религиозных и народных календарях. Например, есть такой день специфический Радуница - день поминовения. И мы знаем, что наши граждане посещают кладбища, где похоронены их близкие, родные, друзья. И к казненным можно было бы так же приходить. В этом ничего такого нет - это цивилизованное решение. Но за этим цивилизованным шагом можно было бы сделать следующий шаг - ввести мораторий на смертную казнь, а затем и - отменить смертную казнь по закону. Такая последовательность говорила бы о том, что Беларусь готова идти за цивилизованным миром и понимать, что смертная казнь - временное явление, что она таким образом и была включена в нашу Конституцию, наш Уголовный кодекс, но пришло время пересмотреть закон о смертной казни и постепенными шагами исключить ее из практики.

- А какая может быть альтернатива расстрелу?

- Говоря о том, что смертная казнь все же существует в Республике Беларусь, необходимо помнить, что с 1998 года в Беларуси используется пожизненное заключение как исключительная мера наказания, альтернативная смертной казни. Но при этом законодатель не установил критериев, при которых можно было бы ясно определить: в каких случаях нужно использовать одну исключительную меру наказания - пожизненное заключение, а в каких случаях другую исключительную меру наказания - в виде расстрела. И это, конечно, создает трудности в работе судей. И это вносит определенный момент субъективизма - личного отношения к обстоятельствам дела и того, какое лицо предстало перед судом - и какую меру наказания выбрать. Я напомню, что когда законодатель сохранил смертную казнь как временную меру, предусматривалось, что эти дела будут рассматриваться судом присяжных. Это более демократичная форма судебного производства, которая учитывает мнение граждан, тех двенадцати "рассерженных", которые решают судьбу. Именно они должны выразить свое отношение и определить вердикт: "виновен" или "невиновен". Если "виновен", то в какой степени. И я убежден, что такая форма судебного разбирательства, когда граждане с высоким моральным авторитетом вызываются к производству по уголовному делу в качестве присяжных, принесла бы ту гуманистическую идею и человеческое отношение, в чем-то и христианское отношение, что казнить от имени государства нельзя... И сама судебная практика постепенно бы искореняла исключительную меру наказания. Вот присяжные высказались, сказали: "Да, виновен, но заслуживает только пожизненного заключения, не заслуживает смертной казни". И мы все прекрасно понимаем, об этом еще говорил Митрополит Филарет: "Смертная казнь - это еще один гвоздь в распятие Христа". Это грех человекоубийства, но совершенный от имени государства, причем, в виде мести. Поэтому субъективность у судьи присутствует при вынесении приговора.

- Откуда берется субъективность?

- Еще до вынесения приговора формируется общественное мнение, как это было по делу Коновалова и Ковалева, когда глава государства говорил, что только самые жесткие меры должны быть использованы, - он, по сути, выносил тот вердикт, который должен вынести только суд. Формируют общественное мнение и публикации в прессе, с нарушениями принципа презумпции невиновности. Это все влияет на судью. Он такой же человек и живет в этой действительности, среди людей, читает те же газеты, смотрит то же телевидение.

И, конечно, все это каким-то образом формирует его внутреннее убеждение. И при вынесении приговора он руководствуется законом и своей внутренней убежденностью. Без субъективизма в судейской практике невозможно. Другое дело, что опытный судья и профессионально мужественный судья должен был бы отвергнуть общественное мнение и исходит из того, что он фактически установил в суде, что было проверено в суде, что было подтверждено в суде, если доказательства исследуются по процедуре, установленной в Уголовно-процессуальном кодексе. Только такая большая душевная и профессиональная работа поможет ему вынести справедливый приговор. Такой приговор, который мы называем законным и обоснованным.

- Общались ли Вы с судьями, которые выносили смертные приговоры? Как они себя после чувствуют?

- Да, конечно. Я и сам был судьей. Правда, учитывая уровень моего суда - Народного, нам не подведомственны были такие дела. Но мне приходилось говорить с судьями уровня областных судов, Минского городского, Верховного, у меня было много друзей среди судейского корпуса. И особенно громкие дела мы обсуждали, затрагивали тему душевных переживаний. И того бремени, которое берет на себя судья, когда выносит смертный приговор - расстрел. Переживания, поверьте, очень и очень серьезные. Это очень тяжелая душевная работа, и она оставляет след и в голове, и на сердце и на физическом состоянии... Работа это тяжелая. Но судьи связаны законом. Когда закон допускает использование такой крайней меры наказания как расстрел, то по ряду дел такие приговоры выносятся. Не до каждого можно дойти и расспросить, и не каждый судья согласится на откровенность, рассказывая, какими мыслями он руководствовался, когда определил одну либо другую меру наказания, в одном или другом случае. И личное отношения к смертной казни есть у каждого судьи, который выносит подобного рода приговоры.

Полина Степаненко для кампании «Правозащитники против смертной казни в Беларуси»